В. Е. Куделин

 

МРАКИ ВРАК

 

 

В тот год, когда бешеные собаки из дома напротив научились доставать до выключателей, он народился на свет. Звали его по-разному, но для себя он выбрал имя Мраки Врак, ведь именно так звали звезду, упавшую на голову его отца, учётчика архивной пыли, в момент зачатия малыша.

Рос он смышлёным. В два года обучился кириллице, а в четырнадцать – питью водки. В промежутке между двумя и четырнадцатью жил почти как все – сбивал облака из рогатки, выращивал пираний в городском бассейне, превращал лимонад в воду и учился в школе.

Именно в школе он впервые повстречал её. Её звали Стай. Тогда ей было около чего-то где-то так, и у неё была подруга Кли, которая впоследствии сыграла важную роль в обострении конфликта между Ираком и Кувейтом, примерив, тем самым, бесконечность с нулём.

Но дело всё не в девочке. Дело-то в мальчике.

Мраки, увидев Стай в первый раз, был поражён гармоническими колебаниями из её, поражённого тогда конфетами «Кис-кис», сердца. Он до того поразился, что, окунувшись в Атлантический океан, вызвал мощнейший тайфун, который явил миру Чарли Чаплина. Подобно паровозу на квадратных колёсах, он помчался к своему другу Глю, и сказал: «Я её когда-нибудь трахну!».

Прошли тысячелетия, и куда они прошли, никто не знал, возможно, в накопитель. Уже не было того маленького глупого Мраки, и уже не лимонад он превращал в воду, а пиво в вино, и пираньи, так похожие на воблу с выпученными глазами, сушились на солнышке, которое он прибил у себя на балконе ржавеньким гвоздиком. Ему стало семнадцать, и именовал он себя не иначе, как господин Врак.

Его друг Глю в то время вычислял влияние кукурузных палочек на соприкосновение их с палочками Коха и, довольный собой, просто жил. Но в один прекрасный сегмент времени ему надоело просто жить, и он решил жить не просто.

Завидев издалека автобус на тот свет, он вылетел из своего окна на полиэтиленовых крыльях и приавтбусился на крыше этого красного передвижного механизма (просто появляться он тогда ещё не мог (см. «Ло и Глю»)).

Шофёр с внешностью Квазимодо и повадками соседского кота был до того ошарашен этой обыкновенной выходкой, что забыл  свой маршрут и направился в центр. Ещё бы, ведь ошарашен он был стальным шаром, висящим у него над головой на чьих-то тоненьких волосиках. Глю в детстве мечтал стать цирюльником, поэтому, проникнув в салон, не забыл оные волосики остричь. Его турецкая сабля его не подвела.

В центре было шумно и многолюдно. Шумн и Многолюд доставали одиноких прохожих вопросами: «Чайник есть?» - и те, у кого был чайник, лишались его, а те, у кого его не было, получали недавно отобранный у тех, у кого он был, или получали в морду. Вот такие весёлые ребята были Шумн и Многолюд. Справедливые.

У Глю чайника не было, но двух друзей он не боялся, потому что они были плодом его воображения и неуёмной фантазии, а вот мышки, вернувшиеся с Марса, были совершенно реальны и осязаемы. Присев рядом с ними на скамейку возле урны и закурив очередную пачку папирос, он стал их рассматривать, а также расспрашивать о полёте.

Оказалось, что путёвка на Марс была выиграна на конкурсе «Мисс Покатых Крыш».

Спросив их имена, Глю был немало удивлён таким ужасающим совпадением. Это были ни кто иные, как Кли и Стай. Перебрав в памяти Большую Советскую Энциклопедию, Глю сообразил, что не там видел их имена. Потужившись ещё секунды полторы вперёд, он вспомнил, что имя Стай автоматически отождествляется у него с половым влечением его друга Мраки. А вот имя Кли у него не  отождествляется  ни с чем, поэтому он решил, что будет её любить, просто любить, чтобы не было чёрных дыр в размеренном течении бытия двух друзей. Глю сразу же возомнил Стай в роли третьей половины Врака, так как при раздвоении личности двумя половинами его товарищ уже обладал. Глю, естественно, не хотел жарить американских собак в одиночку, поэтому позаботился о своей поэтической душонке, выбрав Кли себе в ученицы, назвав при этом её Ло, так как имя Кли напоминало ему о чудесных страстях-мордастях в деревне Какилопи, близ Финляндии, о которой здесь говориться не будет, потому что эта история не про Глю, а про его друга Мраки Врак.

Мраки Врак в это время катался на перилах в своей родимой школе. Перила сопротивлялись и старались разодрать его брюки, что Мраки естественным образом пресекал, выкидывая взбунтовавшиеся перила из окна второго этажа. А там, внизу, Петрович, уже с утра обожравшийся минералкой, хватал их и под мышкой уносил к себе домой, чему мышка совершенно не противилась, потому что давно мечтала о деревянной ласке. Дома же Петрович предавал эти куски революционной мысли немедленной кремации. С дровами в тот год было туго, а Врак всегда мечтал быть тимуровцем.

Пробило несколько часов, а несколько часов не пробили, потому что не были заведены или их пробили немного раньше граждане, не любящие вставать раньше десяти минут опоздания, и пробоины в циферблатах годились лишь на то, чтобы в них вили гнёзда домашние лангольеры…

 

Все остальные события этой истории утратили свой неповторимый шарм и канули в небытие. Известно лишь одно, что Мраки Врак исполнил своё обещание и Стай стала его третьей половиной. Он её просто-напросто, непросто, но запросто трахнул. Как, Чем и По-чему не так уж и важно.

 

        

 

Продолжение, может быть, следует. Хотя, следует ли?…