Жадность наказуема (рабочее название)

День рождение Влада только начиналось.

Виктор и Лерка пришли самыми первыми, и сев за ещё не полностью оформленный стол, хватали под ним друг друга за коленки.

На порыв Валерии помочь, именинник ответил отказом, так как не хотел, чтобы её красивое платье чем-либо заляпалось, ведь фартука в его холостяцкой квартире не было. Честно говоря, там и снеди-то был не вагон: традиционное картофельное пюре, которое Влад сварил сам, и закрутки, которые он взял у Виктора; салаты и разнообразные мясные закуски были просто куплены в находящемся неподалёку кафе-закусочной «Мир пива», что, в принципе, никого не расстроило. Да, ещё немаловажной добавкой к праздничному столу была водка, а если быть предельно откровенным, то этот ингредиент был, пожалуй, самым главным, потому что вино, которое тоже присутствовало, считалось бабским компотом, а пиво, которого было немерено, вообще за спиртной напиток не принималось, разве только что с утра.

Влад Ландо, для друзей просто Воланд, на этой квартире практически не жил, да и в городе Эйск он бывал не так часто. Закончив два года назад Строительную Академию города В, не захотел возвращаться в родные пенаты и снимал жильё там. Ещё бы, ведь там он был лидером популярной вэвской группы «ВОоружённое НападенЬе», которая начала делать первые профессиональные шаги в мир шоу-бизнеса, а здесь он был лишь сыном своего папы, с которым он и делил эту Эйскую холостяцкую квартиру и который уехал в очередную командировку. Цель же нынешнего приезда Воланда была до банального простой – пора опять «косить» от армии.

Каждый год ему приходилось доказывать свою проф. непригодность путём попадания в областной неврологический диспансер, а проще говоря, дурдом. Почему здесь? Да потому, что прописан был в Эйске, да и какие-никакие «подвязы» в родном городе всё же имелись.

Влад надеялся, что нынешняя проверка будет последней, и цепкие лапы Родины отпустят его, дурака, на все четыре стороны, ну или хотя бы на одну. Совпало так, что в эти дни у него был «бёздей» и именно это мероприятие можно считать отправной точкой этой истории, в которой Влад Ландо сыграл свою немаловажную роль.

Но вернёмся.

В дверь позвонили, и Воланд пошёл открывать. Вернулся он на пару с парнем по имени Харитон. Для Виктора это было полной неожиданностью, но большей неожиданностью это было всё-таки для Лерки. Дало в том, что Харитон не был сильно приближён к кругу Виктора и Влада, а так лишь иногда «взгревал» ребят «планцом» и сам же с ними иногда его курил. Когда-то давно он был одноклассником Ландо, ну, а сейчас они стали общаться лишь потому, что у Воланда не было других каналов по достаче «весёлой» травы, а искать их в уже почти чужом городе не хотелось. Отказаться от сомнительного удовольствия «представителю вэвской богемы» не приходило в голову. Пригласил он Харитона на День Рождения лишь потому, чтобы людей было больше, а также из-за вышеназванного «кайфа».

Харитон вошёл с коробкой в одной руке и с букетом тюльпанов в другой. Вручив коробку Владу и пожелав всего наилучшего, свободной рукой поздоровался с Виктором, и подарил цветы Валерии.

- Не возражаешь? - спросил он Казанкина.

- Да нет, - как-то отчуждённо ответил Виктор, хотя, конечно, возражал, - если примет, то пожалуйста.

- Спасибо, - расцвела в улыбке Воронина, - а почему именно мне?

- А ты разве видишь здесь других дам? – лукавил Харитон.

- Нет, я не в том смысле. Ты нёс их именно мне?

- Да, мне Влад сказал, что здесь будет обворожительная девушка, ну я и подумал, что это не будет наглостью, если я преподнесу ей цветы.

- Ладно, хорош, – прервал их Виктор, которому всё это всё больше не нравилось. Он перевёл разговор в другое русло: - Где же Чак?

Чак всё-таки пришёл, и веселье началось, так как больше пригласить Воланду было некого, да и особо не хотелось.

Выпили, закусили, покурили, «дунули». Снова выпили и снова закусили. Снова покурили. Чак с Харитоном снова «дунули», Влад выпил один, Виктор потанцевал с Леркой. Разлили снова, включили Бивиса и Бадд-Хеда на кассете. Посмеялись по обкурке. Хорошо. Выпили, закусили. Чак с Казанкиным пошли «дуть», Харитон танцевал с Валерией, Воланд вновь выпил один. Завели душевный «базар». И, конечно, пили. Пили, пили, пили. Воланд свалился. Кончилась водка. Чак пошёл «дуть» один, Виктор ушёл в магазин. Харитон попытался поцеловать Лерку – получил пощёчину, извинился, пошёл курить. Вернулся Казанкин, выпили с Харитоном. Лерке поплохело, очистилась, ушла в другую комнату. Вышли, покурили. Харитон с Чаком остались «дуть», Виктор ушёл ублажать Воронину. Ублажил, про маленький инцидент Лерка промолчала. Растолкали Владика, выпили и пошли в кабак, повеселиться.

На часах было 22.00. Самое время.

ГЛАВА 2

Какие-то неприятные предчувствия стали преследовать Виктора после Дня Рождения Воланда. Стали сниться дурацкие сны и вроде бы такие нереальные предположения об измене Лерки стали всплывать в его мозгу всё чаще и чаще. И, почему-то, рядом с ней мерещился этот парень на букву «х», Харитон. Утешало лишь то, что эти мысли просто обязаны были быть нереальными, потому что Казанкин был уверен, что никто, кроме него, Лерке не нужен. Но всё же ждал приезда своего друга Чака, чтобы тот развеял его сомнения и предчувствия.

Но дни шли, а никаких вестей из дома всё не поступало. Не было Чака, и, мало того, не было Лерки, которая тоже должна была уже приехать. У неё был очень ответственный экзамен, к которому она и осталась готовиться дома, будучи студенткой пятого курса заочного обучения Государственного Университета города В.

Виктор Казанкин тоже был студентом пятого курса, но Архитектурно Строительной Академии города В, и учился, в отличие от Лерки, на дневном. Через месяц он должен был защищать диплом, поэтому и торчал здесь один, готовясь к данному событию. Уезжая сюда после Дня Рождения Влада, он надеялся, что лишь недельку «потусуется» без «своих», а потом приедет Чак, а за ним и Лерка. И всё будет хорошо, весело и славно. Но их, почему-то, не было.

Почему не приезжал Чак, его не так беспокоило, потому что на тот один экзамен летней сессии, который у него остался, он мог просто «забить», уехав, например, на море с родителями или какой-нибудь новой подружкой. Такое в его жизни уже практиковалось, он поэтому и учился третий год на четвёртом курсе. Но почему не приезжала Лерка, его уже беспокоило основательно, потому что Лерка – это не «бесбашенный» Чак, а практичная девушка, которая своё образование экономиста ставила намного выше многих земных вещей.

Как ни странно, не приезжал и Воланд, который больше, чем на неделю в Эйске не задерживался. Не в армию же его забрали! Найдя его соратников по «ВОНЬ’и», Казанкин успокоился хоть на его счёт. Тот был в «дуре», просто Виктор, занятый своими переживаниями, забыл об этом.

А переживания становились невыносимыми. Как назло, он никому не мог дозвониться. Весь мир будто абстрагировался от него, проверяя его на стойкость. Какой диплом, какая учёба?!! Лучшим снотворным стала водка, а лучшими друзьями – сигареты. Он уже был просто уверен, что дома не всё ладно, и через три недели мытарств, решил туда ехать, оставив свои заботы здесь, потому что, рассудил он, личное спокойствие дороже личной выгоды.

Но тут приехал Чак. Он, оказывается, просто лежал в больнице с пищевым отравлением.

Как не надеялся Виктор на своего друга, тот не помог ему успокоиться, а наоборот, всё подтвердил.

- Знаешь, Каз, - начал Чак, когда они выпили по третьей рюмке за встречу, - может это и не моё дело, но я, как друг, обязан тебе кое-что рассказать.

- Что же? – запереживал Виктор, который сам ни о чём первый не спросил, дабы не показаться сентиментальным параноиком.

- Лерка твоя, по-моему, не сильно без тебя скучает. Ей и так кайфно.

- Это Харя?! – наверное сто раз до этого обозвав так в мыслях Харитона, выпалил Казанкин.

- Да, - поняв его, ответил друг.

- И давно?

- Да, практически, как только ты уехал. Сначала мы вчетвером тусовались. Он прямо зачастил. Планец отменный у него, в гости на тортики стал приглашать. Ну, не парень, а золото, чего раньше за ним не замечалось. Потом меня в больницу, а Воланда в «дуряк». Так они вдвоём и остались. Никто в ней, конечно, не сомневался, тётка она до этого правильная была, но позавчера, когда я выписался, звоню ей, и говорю – давай, мол, пивка попьём за моё освобождение, а она - не могу, мол, к экзаменам готовлюсь. Я ей – ладно, типа, в следующий раз, я тогда наверно в В спрыгну. Чё, говорю, Витьке передать. А она – ничё не надо, я ему всё сама объясню. Тут-то я в первый раз и заподозрил неладное. Ну, думаю, мож показалось. Но и сюда я в тот день не поехал, проспал, бля. Решил вечерком в кабак нагрянуть, снять кого-нибудь. Пришёл рано, занял кабинку, сижу, курю, пивко потягиваю, думаю, может кого знакомого увижу, забухаю. И увидел. Твою. С Харитоном. И ничего бы страшного в этом не было, если бы я ей не звонил и не сказал, что уезжаю. Она-то думала, что меня нет в городе, а я-то там был. А они, понимаешь, вошли под ручку (кулаки Виктора сжались), мило беседуют, чуть ли не целуются (нервно заходили желваки на скулах). А когда меня увидели, так сдрейфили, что жалко смотреть. Она меня просила тебе ничего не говорить, мол, сама. Но я хитро поступил, я с ними бухать уселся, как будто меня всё это не касается. И понял я, Каз, что у них там уже не просто дружба. Извини, если причинил тебе боль.

- Вот, сука! – грянул Казанкин, и один из гранёных стаканов разлетелся от его мощного удара. С ребра ладони закапала кровь, но Виктор, не замечая этого, налил себе водки в другой стакан и быстро осушил его до дна. А, сделав это, опять обратился к другу, который наблюдал за этой сценой, с молчаливым участием в пьяных глазах: - И чё мне теперь с ними делать? С ним, с ней? С ними, мать их так!!! Как бесит это «с ними», когда не так давно было «с нами»!

- Не знаю, друг, не знаю. Не надо Воланду было приближать этого вахлака к нам, ой, как не надо. Гандон он дрюченый, Харитон этот. Не пацан он не фига. Только и плюс, что при лаве, и не кислом.

- Ты хочешь сказать, что Лерка это из-за денег с ним? – Виктор аж приподнялся со стула.

- Я ничего не хочу сказать, да и ты поостынь, а то - как чайник три часа на плите. Я знаю лишь одно, что меркантильные соображения в жизни женщины занимают на последнее место, а когда любовь просто привычка, то даже первое.

- Скорее всего, ты прав, - поостыв, вымолвил Виктор, сел обратно и готов был пустить слезу. – Да, зря Владик приблизил его к нам, приблизил его к ней.

- Ты хоть на Воланда не бычся, он тут, в принципе, ни при чём.

- А я и не бычусь, он, как познакомил, так мог бы и не познакомить. От судьбы не уйдёшь. Он, кстати, не знаешь, скоро откинется?

- А он дома. Он вчера приехал. Мы вчера с ним зависали в кабаке с мадамами.

- Дома? А с тобой чё сегодня не приехал сюда? – зачем-то спрашивал Виктор, хотя в голове крутилось иное – радость за свою интуицию и горечь утраты любимого человека.

- Ты знаешь, он в натуре псих, недалеко ушел от друзей по палате. У него новый творческий бзик. Он в режиссёры подался.

- ?!!!

- Ну, не совсем в режиссёры, а в помощники. Он в психухе с одним драматургом познакомился. Драматург этот, в свободное от безумия и драматургии время, занимается тем, что некие стихотворные произведения, классику в основном, на ноты перекладывает. Многоцелевой такой человечек. И подарил он нашему Владику, ноты к пушкинскому «Балде», а тот в свою очередь задумал из этого детскую рок-оперу залабать. Мол, такого ещё нигде не было. И что бы ты думал, предложил он эту безумную затею в наш народный театр, и её там приняли. Теперь готовятся к постановке. Воланд позвонил сюда, и объявил всем своим творческий отпуск месяца на полтора и остался в Эйске, оперу ставить с местными Станиславскими и Веберами. Культуру города поднимать на должный уровень – мотивировка его поступка, хотя, не верю я ему, он когда-то жаловался, что в группе творческий запор, вот и решил развеяться, новую нишу для себя нашёл.

- Клёво, клёво… - не к месту произнёс Виктор, потянул ещё стакан, и скис.

Чак уложил его спать, и ушел к своей вэвской общежитовской подружке на ночлег. Перед ним ведь не стояли вопросы утраченной любви.

Виктора же даже в пьяном угаре настигали кошмары. Он не смыслил жизни без Лерки, без своей любимой Валерочки, без милой Валери. Без Валерии. Без неё, как без веры в день, как птица без неба, как крылья без птицы. Без неё, как никто, как сам по себе, как некто грустный и больной. Он спал, ворочался, милое лицо не давало покоя, такое родное имя звучало, как набат. Он не сможет без неё, они ведь созданы друг для друга, как же так.

Они провстречались до этого почти пять лет.

ГЛАВА 3

Лерка никак не могла заснуть, ворочаясь в чужой неуютной постели, хотя очень хотела, чтобы она стала родной и уютной, в смысле, постель. О себе же она могла сказать, что сегодня полностью спалила все старые мосты, потому что именно сегодня она первый раз переспала с Харитоном. Обратная дорога к Виктору, как она полагала, была утрачена навсегда. Он ей этого никогда не простит.

«Витенька, мой милый Витенька, - размышляла она, - как же вышло так, что наша большая Любовь переросла в привязанности и привычки. Мне казалось когда-то, что лишь только ты тот, с кем я готова прожить всю свою оставшуюся жизнь. Но стирается острота чувств со временем и становится уже как будто и не любовью, а рутиной повседневной. А не должно так быть, думаю, не должно, и человек каждую минуту должен находиться под воздействием этого эйфорического чувства. Иначе – нет смысла жить. А мы пришли к тому, что слова «люблю тебя» стали как будто паролем к нашим редким встречам. Для меня, по крайней мере. Может, как раз из-за того, что встречи наши были редки, всё произошло так, как произошло. Когда ты уезжал, я два дня ходила влюблённая и жила лишь воспоминаниями о наших встречах, лелея в мыслях твой милый образ, мой любимый образ. Но на третий день приходила такая тоска и разочарование, что не хотелось жить без тебя, здесь, в этом чуждом мне городе. Но потом, правда, всё проходило и я жила своей обычной жизнью, а тебя как будто забывала, будто тебя и не было вовсе, потому что иначе бы я не смогла существовать. Когда приходил день твоего приезда, я всегда прибывала в полном смятении, я не знала, как мне надо выглядеть, что говорить, как вообще себя вести, перестраиваясь из роли беззаботной и беспечной Лерки в твою милую Валери. Ведь когда люди рядом постоянно – им не надо играть роли, они всё время рядом и дни перетекают в дни без рывков и душевных переживаний. Они встречаются, гуляют, занимаются сексом когда захотят, в общем, живут полной жизнью. Знаю, ты возразишь мне цитатой из Ремарка, что чем больше рядом люди, тем меньше у них Любви. Ан, нет, у меня, наверное, всё наоборот, я устала от встреч урывками и неопределённости. Мне нужна спокойная жизнь с человеком, который меня любит и любит каждый день, доказывая мне это визуально, а не письменно или по телефону. Мне это так нужно, но, зная тебя, мне кажется, что у нас этого никогда бы не было. Может я и дура, но что у нас было. Ты приезжал, мы шли к тебе домой и я, хотя и была рядом, но если честно я была не с тобой, мне приходилось привыкать к тебе заново. А когда привыкала и начинала ощущать новые позывы любви – этого времени было мне недостаточно, недостаточно для того, чтобы раствориться в тебе и получить заряд энергии твоей, которой бы мне хватило на всё время нашего вынужденного расставания. А так, ты уезжал, и всё начиналось сначала. А на сексе одном прочного союза не построить…»

Она разговаривала про себя с Виктором, будто он был рядом, в принципе, придумывая тот разговор, который у них произойдет при встрече. Нет, она не искала оправданий, просто мысли катались в голове и выливались в будущие, как ей казалось, словесные формы. Но, вспомнив о сексе с Виктором, внизу живота её призывно заныло и захотелось безумностей. Но то, что у них было с Харитоном – безумностями никак нельзя было назвать, был лишь обыкновенный «трах», не сказать, что плохой, но и не сказать, что «супер». Просто Харитон, утешала себя Воронина, слишком давно её хотел, и лишь поэтому всё закончилось не так, как предполагала она. Её модель сексуального поведения сформировалась лишь с одним человеком, не давая разбираться в этом вопросе более детально и тщательно. А разнообразия, как ни странно, всё же хотелось, что её раз чуть не сгубило. Но если тогда, с Чаком, это было как бы назло за измену Виктора, то сейчас с Харитоном, всё ведь должно быть иначе. Потом будет иначе, когда они привыкнут к тому, что они – это они, и они вместе. Но жар её плоти это не успокоило и чтобы вконец себя успокоить, она зашарила по телу нового возлюбленного, в поисках скипетра его страсти. Но на её порыв отклика не последовало, Харя пробурчал что-то во сне, перевернулся на другой бок и засопел пуще прежнего. С Виктором у неё никогда такого не было, но Харитону надо было с утра на работу, и это пока Лерку хотя и не удовлетворило, но она приняла это, как должное, утешая себя тем, что у них впереди ещё много всего, и всё это будет. Повернувшись попой к своему обожателю, она продолжила терзания своего мозга мыслями, только мысли эти были уже о нём.

«Почему я с ним? Я люблю его, да, я люблю его. Он такой обходительный, нежный, он боготворит меня. Я люблю его любовь ко мне, я знаю, что он сделает для меня всё, что бы я не пожелала. Он мягкий, как пластилин, он понимает меня. Мне, в конце концов, хорошо с ним. Он полная противоположность Виктора – этого знойного мачо в кожаной куртке, которая шуршит так приятно под моим плечом. Стоп, о чём это я. Всё это в прошлом, а что в будущем – обеспеченная жизнь с приятным во всех отношениях человеком, он подарит мне новый мир, мир радужных красок и счастья. Он обещал, и я ему верю. Надо откинуть ложную скромность, и не прикидываться невинной овцой. То, что он обеспечен, пусть и не главное, но всё же довольно-таки весомое обстоятельство будущей нашей жизни. А что я имела бы с Витень… с Виктором, не знаю. Эти его вечные поиски смысла жизни так иногда утомляли. И есть ли он, смысл. Здесь же всё предельно ясно и определённо – учёба, карьера и дома надёжный тыл. Да, вот с учёбой только похоже у меня начинаются проблемы. Что-то я долго застряла в Эйске, даже экзамен пропустила. Хорошо ещё, что он у меня один и остальные я сдала досрочно. А так бы залипла по полной программе. Ничего, мой милый Ха, я думаю, решит эту проблему. С ним мне так спокойно, как не было никогда. Вот он лежит здесь, пусть и отвернувшись, пусть и не обнимает меня всю ночь, грея своим теплом, это его личное дело, по-моему так. Хотя, хотелось бы. Я, по крайней мере, так привыкла. Ну, ничего, завтра он проснётся и станет прежним, моим любимым Харитоном (прикололись же родители), моим нежным Ха. Всё у нас будет, и во всём будем мы. А что же будет с Виктором? Он сильный, я надеюсь он переживёт наш разрыв с наименьшими потерями. Не такая я уж и потеря, если поступаю с ним так…»

На этом сон до неё всё же добрался, и она уснула.

А где-то далеко от неё, в В, Виктор, словно чувствуя, что произошло нечто действительно бесповоротное, метался по комнате с сигаретой в руке и судорожно соображал, как ему поступить дальше. Либо опять напиться и забыться с одной из общаговских шмар, либо плюнуть на всё, в том числе и на диплом, и умчаться домой – чинить «разборы».

ГЛАВА 4

Неудобство неопределенности победило, и Виктор приехал в Эйск, он решил, что парень он не глупый и как-нибудь всё же сделает диплом. Но потом. А на данном этапе жизни всё равно он был от него далёк, потому что осознавал, что перемены, происходящие в его жизни, намного важнее чего бы там ни было. Тем более, что инженером-механиком, на которого он учился, он совершенно себя не мнил, поэтому «париться» было абсолютно ни к чему. Образуется. Само. А вот на фронте чувственных катаклизм само мало когда улаживалось, в этом вопросе важно присутствие. Потому что побеждает тот, кто ближе, а если Эйск от города В находится в 160 километрах, то это никак нельзя назвать словом «ближе». Это даже, напротив, очень далеко.

С вокзала он сразу же помчался к своей, как это не печально, уже бывшей возлюбленной. Хотя, почему бывшей, если любил он её по-прежнему и до конца ещё не верил в то, что она уже не с ним.

Лерка, к его не то чтобы радости оказалась дома, но в дом его не впустила, и это была первая дикость для Виктора. Как выяснилось позже, она не хотела вводить в недоумение родителей, которым она сообщила о разрыве с Казанкиным, и которые её совсем не одобрили, так как давно привыкли к личности Виктора и давно его считали своим будущим зятем. А тут такой номер. Но ничего, Казанкин стерпел это довольно мужественно, хотя был совсем не против выпить хоть чашечку чая или кофе с дороги.

Они пошли в детский садик неподалёку, и в одной из беседок, в которой не раз любили друг друга, повели нелицеприятный разговор на тему потерянных чувств и разорванных связей. А также о связях новых. Воронина, сама не понимая почему, но повела разговор абсолютно в другом тоне, чем размышляла бессонной ночью. Она заняла позицию нападения. Что касательно Виктора, он был немало удивлён тем, что услышал от своей всё также возлюбленной, что вынуждало его говорить совсем не те слова, которые были заготовлены для данной беседы.

Как это часто бывает – мы говорим не о том, что думаем на самом деле и думаем не о том, что было бы нам полезно. Это просто загадки души, а если душа ещё довольно бунтовская, то сей «напалм» выпаливает напрочь то, что ещё вполне бы можно было сохранить. Так вышло и здесь.

- Как ты могла? – наконец-то, перепрыгнув барьер из трёх сигарет и фраз типа «Как дела?», выдавил из себя Казанкин.

- А что мне оставалось делать?!!! – сразу ощетинилась Валерия. – Если вышло так, а не иначе, то это кому-то нужно. Когда происходят такие вещи, это означает лишь одно – у нас не было будущего.

- Лера, ты что?! Кому нужно? Какого будущего?

- Счастливого, Витя. Мы же на самом деле давно не любим друг друга, мы просто присохли как два стекла и размывали друг по другу капли заурядных чувств, да струйки секса. Мы давно просто друзья, и как тебе это не нравится, нам надо и остановиться на этом, с той лишь разницей, что исключить из наших отношений плотские утехи у тебя дома, да в этом садике.

- Этого не может быть, - больше себе, чем ей, пробубнил Виктор. И ей: - Валери, как ты можешь говорить о том, чтобы мы остались просто друзьями. Мы не можем быть друзьями, нас слишком многое связывает, ты что, действительно уже совсем не любишь меня, или ты уже спишь с ним. Когда говорят – будем друзьями, это говорят, что будем никем.

- Витя, не в том дело, сплю я с ним или нет. Дело лишь в том, что сейчас он мне нравится намного больше, чем ты. И виноват в этом только ты. Мне не хватало твоего внимания, а он мне предоставил его в полном объёме. Сколько раз ты обещал перевестись на заочное? А так и не перевёлся. Тебе же важнее твои друзья и твоя клёвая жизнь в общаге, в которой не надо ни за кого отвечать.

- Нет, что ты, нет, - незаметно для себя, Казанкин стал оправдываться, - ты же отлично знаешь, что я жил там лишь для того, чтобы хоть как-то закрепиться в В. Мне совсем не хотелось жить с тобой здесь, в этом сраном захолустье, в этом царстве грязи и голубей. Я пробивал НАШЕ будущее.

- И что, закрепился? Да первый раз я услышала от тебя подобные речи два года назад, и за эти два года куда ты продвинулся – пару раз устраивался киоск охранять, да раз купил эти акции, которые оказались не ценнее туалетной бумаги. Чем могла бы отличаться наша жизнь там от нашей жизни здесь. Нет позитива без депозитива, милый.

- Без депозита…

- Что?! – не поняла Воронина.

- Я говорю, без депозита, - обречённо произнёс Виктор, он понимал, что в её словах много правды, и он действительно жил в В, потому что ему нравилось там жить, не больше, но также он понял, что предположения Чака насчёт Валери и денег имеет право жить. – Я всё понял, Лер, тебе захотелось красивой жизни, и ты по большому счету имеешь на это право. Но я не могу понять одного, почему это произошло в тот момент, когда до того, чтобы быть вместе всегда, осталось совсем чуть-чуть.

- А какая разница, в какой момент это произошло?! Я хочу жить, нет, я могу жить и здесь, и надо мне лишь малого – это уверенность в завтрашнем дне и в том, кто со мной рядом.

- Но я был бы рядом, был, и всё бы было хорошо, мы бы поженились, ты бы родила мне сына, а лучше дочку, такую же красавицу, а я бы зарабатывал деньги. Мы бы свалили отсюда, и всё было бы хорошо.

- Хватит, Витя, эти разговоры я слышала не раз, но это лишь разговоры. Что бы изменилось. Закончишь ты свой Строяк, и что?!!! Что ты, мастером пойдёшь на наш кефирный завод, либо охранником куда-нибудь. И всё. Не будет у нас никакого полёта души в межсвободные пространства.

- Зря ты так, Лера. Я книгу начал писать, - Виктор признался ей в том, в чём ещё не признавался никому.

- О чём? – этого она никак не ожидала.

- Так, обо всём. И в первую очередь о нас. «Трое и ещё кто-то» - её рабочее название. И я думаю, я смогу её продать, мне совсем немного там написать осталось. Часть одну.

- Ну вот, это то, о чём я твердила. У тебя очередная бр… новая идея. Ты думаешь, это будет кому-то интересно?

Это её «бр…» не ушло, от внимания Виктора, он всё-таки взорвался и вспылил:

- Чё ж ты не сказала-то? Да, может, и бредовые идеи посещают мой мозг, но я верю, что из этих бредовых идей я весь и одна из них когда-нибудь обязательно выстрелит. А тот, кто живёт вообще без идей, так и погрязнет в этом болоте. И я уверен, что лукавишь ты, говоря мне что-то сейчас. Не можешь ты быть такой, я тебя любил не такую. Не твои это слова, поэтому прощаю я тебя, и знай – мы созданы друг для друга, и если даже нам не суждено быть вместе в этом мире, то на дорогах Вечности нашим душам брести бок о бок. Вечно. О себе же могу сказать, что никогда никого не полюблю так, как тебя, я буду приходить в твои сны, а ты будешь приходить в мои. Мы все равно будем вместе, хотя бы так.

Тут он осёкся и нервно закурил. На неё же это мало подействовало.

- Витя, ты неисправим. Тебе 25-ть лет, а ты всё где-то летаешь. Неужели ты не можешь понять, что я уже не та пятнадцатилетняя девочка беспамятно влюбившаяся в тебя. Поэтому не нужно мне твоё прощение, ни я первая, ни я последняя. Жизнь моя изменилась, изменилась и я. У меня впереди ещё одна ипостась – это моя карьера. И я не думаю, что тебе это тоже понравилось бы. Я бы с тобой очень мало была…

- Какая разница, сколько бы ты была со мной, главное лишь то, что ты была бы со мной. Вот и всё. А ты думаешь, с ним тебе в этом плане повезло больше?

- Да, я думаю так.

- Ну, это ещё надо выяснить.

Тут Лерка насторожилась:

- Что ты задумал. Пожалуйста, не делай ему ничего плохого. Он ведь не такой здоровый, как ты. Ты что, его бить собираешься?

- Лер, ты чё, в натуре крышей поехала или как?! Но не может же быть так, чтобы у тебя за пару месяцев так поменялось обо мне мнение, неужели я такой плохой человек, что обо мне можно подумать такое.

- А что я могу подумать? От тебя в таком состоянии можно ожидать всего. Ты же бомба.

- Я Витька Казанкин, а не бомба, - вымолвил он как можно спокойнее. – И состояние моё в ажуре, с той лишь разницей, что Состояние – это не моё состояние. Прощай, Валери, не о чем нам пока разговаривать. Скажи, только честно, ты уже спала с ним?

То ли испугавшись за своего нового возлюбленного, то ли ещё почему, но Лерка солгала:

- Нет пока, а если бы это и случилось – это уже совсем не твоё дело. Я уже не твоя Валери.

- А здесь бы я ещё поспорил. Не в первый раз. Прощай, - он бросил на землю окурок, зло затоптал его и, не оборачиваясь, пошёл прочь. Не в ночь. На улице был день. Но её ложь его хоть чем-то, но утешила, хотя до конца он ей всё же не поверил. Но принять ложь такого покроя было менее болезненно, и оставляло хоть малую надежду. Хотя он уже отлично понимал, что вернуть что-либо бесполезно, и новую любовь его любви не перешибить морально, а физически он это не собирался делать, что бы там не произошло. Это глупо, и претит его понятиям о свободе человека в Любви. Хотя мысль пообщаться с Харитоном по душам возникла в первый раз у него именно тогда.

Конечно, Валерия была права насчёт состояния Казанкина, оно было не самым радужным и спокойным. Он это тоже осознавал полной мерой, поэтому следующим этапом своих хождений выбрал квартиру друга, того друга, с которого и началась эта история, и которая, в сущности, им и закончится.

Влад Ландо был к грустной радости друга дома тоже. Один. Когда Виктор вошёл в его комнату, то увидел вокруг валяющиеся листики с аккордами и нотные листы. На диване валялась электрогитара, пропущенная шнуром своим через магнитофон «Маяк», стоявший на столе. Рядом с «Маяком» стояла пепельница, доверху набитая «бычками», и запах в комнате стоял такой, что было тяжело дышать. Под столом стоял пивной ящик, в котором ещё оставалось три бутылки «Клинского». Взяв одну из них, Казанкин спросил:

- Ты чё тут, забаррикадировался что ли. Давно-то из дому не выходил?

- Да, дня три, это точно, - ответил бледный Воланд, сел на диван, взял в руки гитару и начал что-то наигрывать.

- Ты бы хоть комнату тогда проветрил, а то похож на графа Дракулу на пенсии.

- В падлу, Витёк, некогда, сроки поджимают, работать надо, творить.

- Значит, прав был Чак, говоря, что у тебя новый бзик. Ты чё, правда решил «Левшу» поставить в жанре рок-оперы.

- «Балду», Каз, пушкинского «Балду», «Левша» - это нечто иное нам, левое пока. Хотя…, - он не договорил, потому что опять начал перебирать струны. Потом всё же отвлёкся, и спросил: - А ты-то как сам, давно приехал, я тебя уже сто лет не видел. Ты извини, я щас…

- Ничего, твори, я подожду, пивка пока погоняю. Можно.

- Во-первых, ты его уже пьёшь, а во-вторых – спрашивать было бы вообще ни к чему.

Через пол часа где-то Влад освободился, и проявил участие к жизни друга. О его проблемах он тоже знал не понаслышке, что, впрочем, не мешало ему продолжать «курить» с Харитоном. Вот об этом то они и заговорили.

- Где ж ты нашёл чмо это неандертальское? – зло рыкнул Виктор, захмелев с третьей стопки самогона, которого в доме Воланда всегда было в достатке.

- Каз, не парься ты ради бога, дался он тебе.

- Да ни хера себе, дался. Он мне жизнь испоганил.

- Забей ты на него, не стоит он этого.

- Я всё понимаю, но Влад, объясни мне, почему ты-то до сих пор с ним.

- Да не с ним я, Витёк. Угомонись. Я с «травой» его. Мне же без «травы» скучно здесь, а с «травой» ништяк. И образы в голове чудные рождаются.

- Ладно, забыли. Я не об этом. Ты мне встречу с ним можешь устроить? – почти угомонился Виктор.

- А надо ли?! – друг насторожился наподобие Лерки. – Зачем он тебе?

- Завалю, блин! – вспылил Каз. - Вы чё сёдня, сговорились, мать вашу, или куда. Эта развела – не бей его, сирого, и ты туда. Зачем, зачем?... Поговорить с ним хочу, чисто по-мужицки, один на один…

- Но…

- Без «но»!!! Один на один – это ещё не значит при помощи кулаков. Понимаешь, Влад, я Лерку-то очень сильно любил, и мне хочется узнать, действительно ли он такой хороший (зубы на секунду сжались). Я не хочу, чтобы она попала в руки тому, кто в финале окажется лишь накурившемся ублюдком. Извини, к тебе это не относится.

- А, тогда без проблем, сегодня идёт?

- Конечно, сегодня.

- Я, значит, могу ему обещать, что ты его не тронешь.

- Ты что, опять?

- Да не, просто после твоей записки сюда из В, он тебя видеть-то побаивается.

- После какой такой записки? - недоумевал Казанкин.

- Да которую Лерке прислал с Федькой Добролюбовым. Прибегала тут, жаловалась – «Что делать, он его убьёт». А я бу, чё делать. В подполье, блин, уходить. В партизаны.

- Что за записка, я честно не понимаю?

- Не, ты в натуре-динатуре. Вы с Пистолетом (прозвище Феди – от Авт.) бухали на днях в общаге?

- Бухали.

- Ты записку с ним ей передавал?

- Не помню.

Он правда не помнил об этой записке, потому что написал её в таком состоянии, что некоторые в таком состоянии ширинку на брюках расстегнуть не могут. Хотя после слов друга в мозгу Казанкина стали проявляться проблески некоторого такого, что подсказывало ему, что он действительно занимался крючкотворством «по-синьке» и действительно что-то отсылал.

- Что же в ней такого было, она тебе не показывала? – приняв это как должное и потянув ещё рюмку, поинтересовался «писатель».

- Да я её наизусть запомнил. Цитирую: «Валери, постарайся сделать так, чтобы Харитона я видел в Эйске как можно реже. Иначе я его убью». И подпись – «Одинокий волк».

- Ни хрена себе, эт-то я дал, - это его почему-то каплю развеселило. – И как он прореагировал?

- Да ну его в пень. Мы тут как-то втроём сидели, так он при ней прогонял, что не боится тебя ни грамма. А потом проводил её и ко мне назад. Говорит, что, мол, когда приедет, ты то есть, звякни обязательно, мол, я схоронюсь на время. Потом ещё, это юмор просто, спрашивал меня, правильно ли он поступил, отбив её у тебя. Это он у меня спрашивал, у твоего друга.

- И что ты ему ответил?

- Ничего, сказал, пусть не дрейфит, всё уладится.

- Так ты хочешь сказать, что как только я уйду, ты ему сразу позвонишь.

- Нет, позвоню я ему при тебе.

- Ты чё?!

- Ну, кто-то тут, по-моему, хотел с ним по-мужицки потолковать, или я тебя не так понял.

- Ах, ты об этом.

- А о чём же ещё?!

- А я о том, что если бы я действительно решил его завалить, ты бы его предупредил.

- Без базара, но не из-за него, а из-за тебя. Ты бы завалил и сел, а на хрена мне такое счастье. Ты мне ещё в этом мире нужен, братуха. А на Лерке, верь мне, жизнь не кончается.

- Твоя правда, - и рюмки стукнулись вновь.

Почему так хреново, что просто пиздец.

Я ещё и не муж и уже не отец.

Нет, конец то в порядке и пули в стволе.

Только та, что с мишенью, уже не при мне.

Ну, а там, где она, там другой претендент.

А где я, там я кто? – полутруп-импотент.

Словно мент без дубья, словно столб ни к чему.

Почему?! Я и сам бы узнал почему.

А скорей потому, что люблю я её.

Хоть и дура она, хоть в ней нет ничего,

Чего нету в других. А вот просто попал.

Начиналась «лав стори», в финале – скандал.

А в финале: «Нахал, идиот, - и т. д. –

Мол, увы, не тебе быть в моей то звезде.

Мол, в моей то звезде должен спутник кружить…»

Что, убить?! Да убил бы, а надо любить.

Что, забыть? Как забыть, если хочется спать.

Иль забить?! Только нечего вот забивать.

А себя проклинать и грешить на судьбу –

Можно и заиметь себе дырку во лбу.

Нет, не бу и не хо, рано мне умереть.

Для меня БУ - две буквы из слова «иметь».

Жаль, запеть не могу, я завыл бы с тоски,

Вспоминая её мягкой плоти куски.

Провонялись носки и щетина ползёт.

А скотина её, её снова то ждёт.

Ну, а мне то куда, он хороший такой?

Лучше был бы с рожденья он цвет голубой.

Был бы номер шестой, я б остался один.

Ну, а раз не шестой, значит пять их скотин.

Значит, пять впереди. Все расчёты просты:

Простыня плюс флакон, минус на фик трусы.

«Ты не ссы, - помогают забыться друзья. –

По свинье так, браток, убиваться нельзя»,

Кто свинья?! Что, ОНА?!!! И вот снова один.

Даже денег нема, чтоб сходить в магазин.

Чтоб из лучших из вин, выбрать жуткую дрянь

И напиться в такую ужасную срань,

Чтобы в рань, поутру, голова как бамбук.

Но я знаю, что это не лечит от мук.

А руками поднять настроенье никак,

Вспоминая её рук рубиновый лак,

Как держалась она за моё лишь плечо,

И от этого было уже горячо.

А сейчас, чё?! Ни чё!!! Лишь моржовый туман.

В голове пустота и в карманах обман.

В одиночку вступив в клуб разбитых сердец,

Мне всё больше хреново, всё больше пиздец.

К вечеру Виктор протрезвел полностью, проспавшись на своей большой домашней кровати. Когда он ужинал, перечитывая опусы своего друга Пистолета, ему позвонил Влад и сказал, что Харитон «для дачи показаний» прибыл. Мол, спеши, а то твой «паровоз» улетит в летнее небо.

Казанкин собрался и через четыре минуты был в квартире Воланда, благо тот жил всего лишь через подъезд. Харитон действительно был там. Они даже поздоровались за руку как старые друзья, хотя оба отлично понимали, что друзьями теперь не станут никогда. Ещё они понимали, что на свежую голову решать такие вопросы очень сложно, поэтому, не долго размышляя, тройка отправилась на балкон. Там всё прошло успешно, о чём свидетельствовали их покрасневшие глаза.

В долгий ящик подобные разговоры тоже откладывать не стоило, поэтому, покурив ещё по простой сигарете, двое из трёх уединились в гостиной у Влада, третий, собственно сам Влад, пошёл к себе, «прибиться» по своей гитаре.

Молчали где-то минут шесть, Харитон разглядывал обои на стенах, Виктор же – свои носки. Но потом, Казанкина всё же прорвало, и он произнёс:

- Ну, рассказывай.

Ха будто бы ждал этого слова как «волшебного пенделя», так оно на него, по крайней мере, подействовало, чего Виктор не ожидал вовсе.

- Знаешь, мне тебе рассказывать нечего, - начал монотонно он. – Как это получилось, я думаю, она тебе сама рассказала, потому что всё это произошло только по её инициативе. Да, она мне очень нравится, но я бы не переступил эту грань – отбить её у тебя. Это она, когда твои друзья разъехались, первая позвонила мне и предложила встретиться. Дальше же всё произошло само собой, и не скрою, что мне это нравилось. Виктор, только без обид, но ты понимаешь, она актриса в этой жизни и ей нужны новые ощущения. Я ей всего лишь подыграл в ею поставленном шоу, а потом сам втянулся….

- Что ж ты её сдаёшь-то так, а? – перебил Харитона Казанкин.

- Почему это сдаю?! – он действительно не понимал. – Я просто хочу быть с тобой откровенным, чтобы ты не точил на меня зуб за эту, неприятную тебе ситуацию. Вот и всё.

- Нет, ты её сдаёшь, хочешь в чистую соскочить, и мне это, как ни странно, приятно. Не услышал я от тебя самого главного, того, чего меньше всего хотел бы услышать. А значит, через месяц-другой мы с тобой по-другому поговорим.

- Как это по-другому, - встрепенулся Харя, испугавшись.

- Ты «Кролики и Удавы» читал? – Виктор был сама ироничность.

- Нет, а что, - Харитон вконец запутывался.

- Так вот, через месяц-другой мы с тобой обсудим данное произведение, особенно название. А сейчас, будь добр, покинь этот дом, а то мне скоро уезжать, я хочу с другом побыть, без тебя. О’ кей?

- Да без базара! - явно обрадовался «собеседник», осмелел и задал ещё один вопрос: - А мы с тобой как теперь будем?

- Мы с тобой никак не будем, - утомлённо, - понимаешь, никак. А никак - это ни хорошо, ни плохо. Но только с тобой, из-за неё. Тебе это устраивает?

- Вполне, - его это действительно устраивало, и по наивности своей он не понимал, что всё только начинается, и в голове Виктора, затуманенного казахским фимиамом, рождались опасные соображения насчёт него. Он же лишь думал о том, что с наименьшими потерями обзавёлся красивой девушкой, купившейся на его сладкие речи, а её друг-громила её просто-напросто прошляпил. Наверное, думал Ха, он просто глупый увалень, что оставил его в покое. Как говорится, и волки сыты, и глазки целы. Он забыл о том, что до этого Лерка встречалась с «глупым увальнем» пять лет, и если бы он был таким, её бы на столько не хватило.

- Где Ха? - спросил Воланд, отвлёкшись от музицирования.

- В ванной, по кускам лежит. Есть пакеты целлофановые, а то труп надо куда-то пристроить.

- Ладно, хорош прикалываться.

- Ушёл, я попросил его уйти. С такими людьми я не хочу даже рядом находиться, - честно признался Казанкин, - тем более в квартире у друга.

- Чё так-то, если отбросить то, что он у тебя бабу увёл? – Ландо знал Каза не первый год, поэтому понял, что кроме досады за поруганную любовь, здесь присутствует нечто дополнительное.

- Да чё, прав был Чак, не пацан он не фига, так, пародия.

- Да ладно тебе, не такой он уж и говённый.

- Не такой уж, но всё-таки – говённый, даже по твоим словам, хотя ты – это история отдельная, за «план» родину продашь. Шутка. Ты только прикинь, он всё на неё списал, ну не козёл ли. Я понимаю так, если ты совершаешь Поступок, плохой, хороший ли, ты должен за него полностью отвечать, полной мерой. Отбил бабу – держи хвост пистолетом, выдержи натиск, докажи любовь. А он, прямо передача по ТВ – «Она сама». Мы были как дог и шавка помойная, хотя при его упаковке всё могло бы быть иначе. Он ни разу не сказал, что любит её!!! Прикидываешь?!!!! Не, такому другу отдать свою девушку было бы преступлением перед ней. Хрен этих баб разберёт, чем он ей приглянулся, за руки холёные что ли, да за ухмылку свою идиотскую. Ладно, её проблемы. Пусть я не буду с ней, но он с ней тоже стопудово не будет, бля буду.

- Что это вы задумали, молодой человек? – Влада распирало удовольствие.

- А я тебе расскажу, потому что ты в этом тоже поучаствуешь.

- Всегда рад помочь хорошему человеку.

ГЛАВА 5

Через неделю после того, как Виктор всё же уехал сдавать диплом, Лерка переехала в квартиру Харитона, в их квартиру, как он ей рассказал. Ей было чудно от того, что она будет жить как взрослая, без родителей, с любимым молодым человеком. Ей казалось, что теперь в её жизни всё будет ещё лучше, чем было и наконец-то ей действительно крупно повезло. Изначально лишь одно омрачало её такое беззаботное состояние – разрыв с родителями. Её папа и мама были против нового жениха, и поставили перед ней выбор – если она уходит к нему, то лишается от них всяческой поддержки и опоры, в частности – материальной. На что Воронина им ответила, что Харитон человек обеспеченный и как-нибудь прокормит свою любимую девушку. Ещё одним из родительских притязаний насчёт неё была её учёба, которую она запустила. Им совсем не хотелось, чтобы из-за новой любви их девочку выперли из ВГУ. Лерке этого тоже совсем не хотелось, но и здесь она им сдерзила, мол, этот вопрос её милый Ха тоже как-нибудь решит. В том-то и дело, что как-нибудь, ведь с этого-то и начинаются самые интересные вещи в этой истории.

Харитон был явно доволен своими успехами на любовном фронте. Он был горд тем, что в его доме поселилась Воронина, и теперь не надо ходить (когда слегка под пивом), либо ездить (когда слегка под «планом») за ней к её дому, мало ли на кого там можно напороться. Теперь же он просто приходил с работы – а она уже была, он дарил либо цветок, либо ещё какую-нибудь безделицу, и они шли ужинать в небольшой ресторанчик подле его дома. Потом приходили и были снова вместе, никого никуда провожать не надо. А дома занятия всегда можно найти, тем более, что рядом никого нет и никто не мешает заняться любимым делом. Можно посмотреть телевизор, можно на компьютере поиграть, можно просто сидеть на диване и разговаривать, либо читать газеты и журналы. Можно бы конечно и ещё чем-нибудь заняться, но для этого есть ночь, и какая это радость – засыпать с красивым человеком, зная, что этот человек доверяет тебе и даже слегка от тебя зависит. Теперь даже не слегка.

Но не прошло и двух недель такой жизни, как многое изменилось.

Не стало походов в ресторан, они сменились пиццей либо готовым обедом на дом, не стало цветов и безделиц, их не сменило ничего. Ещё через время и пицца на дом потеряла свою актуальность, и Лера впервые услышала о том, что раз она дома, то могла бы что-нибудь к приходу уставшего Харитона и приготовить. Нет, это не было приказом, но было сказано так, что Воронина действительно почувствовала, что могла бы это делать. Это-то как раз её заботило меньше всего. Больше всего её беспокоило состояние её учёбы. А оно было плачевным. Сначала она не хотела напрягать своего милого Ха этой проблемой, надеясь на то, что он сам вспомнит о ней и решит её. Но шло время, и ничего не происходило. А решать надо было срочно, и для начала надо было хотя бы съездить в В и увидеться с преподавателем. Вот об этом то как-то вечером и произошёл разговор между Леркой и Харитоном.

- Милый, знаешь, мне бы в В надо съездить, - начала ласково Воронина, сев на корточках перед своим новым возлюбленным, который сидел на диване с журналом «Андрей» в руках.

- Зачем, дорогая, - сделал вид, как будто не понимает, Харитон.

- Да у меня с учёбой как-то засада.

- А, ты об экзамене своём, что ли. Ну разве это проблема. Поедешь осенью и сдашь. Щас-то сессия уже поди закончилась.

- Мне бы хотя бы съездить, узнать чё там за дела, - Валерии его тон начинал не нравиться.

- Солнышко, - слащаво продолжал Ха. – Я всё отлично понимаю, но и ты меня пойми, я не могу сейчас тебя отвезти. У меня очень много работы.

- Да я сама могу съездить, - произнесла Лерка, надеясь на то, что он ей скажет: «Какие проблемы милая, сколько нужно для поездки?». Ведь если честно, то для Ворониной всё как раз упиралось лишь в финансы. Брать у родителей после ссоры было не актуально, хотя они конечно бы дали, но и Харитона просить в открытую она не намеривалась, надеялась на то, что его прозорливый ум дойдёт до этого сам. Но он её удивил.

- Нет, так никак нельзя. Разве я могу отпустить такую красивую девушку одну в такой большой город. Давай чуть-чуть ещё подождём, я разгребу тут, и поедем.

- Да меня выгонят к тому времени. Я ведь не в чушке каком учусь, а в Государственном Универе, у нас там строго - она даже повысила тон, впервые за их совместное время. – Ты разве не понимаешь, что для меня это важно?!

- Я всё отлично понимаю, - сказал, ничего отлично не понимая, Харитон. Он был спокоен как удав: - Но и ты меня пойми. Я же тебя очень люблю и, если ты уедешь, буду ревновать, расстраиваться и плакать. Тебе меня не жалко? Зай, ну подожди ещё немножко.

Но Ворониной становилось жалко себя и своё экономическое будущее. Делать было нечего, и она пошла на крайние меры. Как можно спокойнее, он спросила:

- Мой милый Ха, знаешь, раз у тебя много работы, давай уладим вопрос проще. Раз ты обещал обо мне заботиться, то моя учёба, я думаю, сюда входит тоже. Или нет? Только давай откинем ревность и всю эту прочую лабуду. Ты мне просто дашь немного денег, я съезжу на день-два в В, по возможности всё быстренько узнаю, и вернусь. И всё у нас будет как прежде. По любви и согласию. А то я нервничаю по этому поводу и могу сорваться. А мне бы этого так не хотелось. Мне бы хотелось быть с тобой той Леркой, которая тебе нравится, а не той, которая не нравится даже мне. О’ кей?

Харитон даже встал с дивана (Лерка тоже встала), действительно, такой он видел её впервые. И всё могло бы закончиться более благополучно, если бы ему была нужна её учёба. Но весь вопрос заключался в том, что она не нужна ему была абсолютно. Он не хотел видеть рядом с собой бизнес-вумен, он хотел видеть лишь беспечную девушку Леру, пусть, если не домохозяйку, но и не леди-босс. Вот на это-то с присущей ему обходительностью попытался он перевести разговор.

- Лерочка, не заводись. Не нервничай. Давай всё трезво рассудим и решим, - он обнял её и стал гладить по голове. - Я действительно никогда не встречал такой замечательной девушки как ты, я полюбил тебя всей душой и своим огромным любящим сердцем. Ты самая-самая-самая лучшая, и я никогда ни на кого тебя не променяю. И если я обещал о тебе заботиться, то обязательно выполню своё обещание, будь то твоя учёба или что другое.

Лерка начала успокаиваться, умиротворение стало поглощать её, новые тёплые чувства к обнимающему её человеку стали разгораться в ней. И мысли, что всё-таки она в нём не ошиблась, овладели ей. Она стояла, теребила, играя, пуговицу его рубашки и слушала, уже уверенная в том, что всё будет хорошо. А Харитон продолжал:

- Лапочка моя, быть с тобой для меня высшее благо, но ещё высшее благо – это твоё счастье. Ведь если ты будешь счастлива, то и тот, кто рядом с тобой, будет счастлив тоже. А рядом с тобой я, значит моё счастье напрямую связано с твоим. Наше счастье связано с тобой, я же могу лишь дать тебе его. И поверь мне, дорогая, что я в этом знаю толк. Но может ли спокойная счастливая жизнь быть сопряжена с повседневными заботами? Поверь мне как человеку работающему, что невозможно наслаждаться миром завися от обязанностей, сваленных на тебя. Намного же проще, просто быть в этом мире, лететь свободной птицей навстречу ветру, лишь с малой поддержкой крыла рядом летящего.

- К чему это ты? – растворяясь в словесном сиропе, спросила Валери.

- Да всё к тому, любимая, что зачем тебе вообще эта учёба?

- Как?!! – у Лерки всё оборвалась. Она отпрянула от друга и уставилась ему прямо в смеющиеся глаза.

- Тихо-тихо. Ну, посуди сама. Зачем тебе быть каким-то экономистом, если намного проще просто жить и наслаждаться этой жизнью. Быть просто собой и не зависеть ни от кого.

- Нет, ты что-то попутал, - Воронина была на взводе. – В твоих словах, мне кажется, присутствует изъян. Говоря, что я могу быть просто собой и не зависеть ни от кого, звучит в твоих устах как просто зависеть от тебя, от твоего крыла, летящего рядом. Так?!

- Нет, что ты?! – пошёл на попятную Ха. – Я совсем не это имел в виду. Просто я всегда думал так. Ещё до тебя у меня сложилась модель моей будущей семьи. Муж должен зарабатывать, жена же должна его ждать дома, красивая и приветливая. А что может получиться хорошего, когда они оба работают? Лишь сумятица и неразбериха утром, да скомканная встреча вечером. Разве я не прав?

- Нет, может ты и прав, - чуть сбавила обороты Валери, - но только не по отношению ко мне. Мне нужна эта учёба, мне нужна эта работа. Это мой мир, менять я его не хочу. И если получилось так, что теперь ты в этом мире, а я в мире твоём, то давай находить реальные компромиссы, чтобы в будущем не возникало у нас больше таких….таких вопросов.

- Конечно, конечно, - согласился, не согласившись, Харитон. – Завтра же я что-нибудь придумаю.

Вот так и закончилась их первая, можно сказать, ссора. Они опять обнялись и пошли в спальню, и были в ней счастливы в течение нескольких минут. Потом лежали, тихо, не разговаривали, смотрели в потолок и каждый думал о своём.

Воронина думала о том, как через такое короткое время совместного проживания у них возникла размолвка. Это ей не нравилось, впрочем, как и не нравилось то, из-за чего она произошла. Но и здесь она пока нашла оправдание своему милому Ха. Мол, это всё его «загнанность» на работе и не полное осмысление своего нового статуса, статуса её возлюбленного. В конце концов, подумала она, ведь всё, что он говорил, он действительно говорил, заботясь об её благе. И ничего, что просто блага её попутал. Ведь каждый человек индивидуален и понятия о мире у каждого свои. И о благах тоже. Но Лерка верила в то, что пройдёт совсем немножко времени, и они вместе посмеются над этой первой неувязкой в их отношениях. Засыпала она безмятежно, она уже видела себя в В.

Харитон же не мог заснуть долго. И заботила его вовсе не размолвка. Его действительно заботила её учёба. Ведь она была первым камнем, сбивающим эмаль с его эмалированной мечты, мечты о ней как о девушке постоянно улыбающейся с ним рядом. Лишь только с ним. С ним как авторитетом, с ним как единственным и родным, непререкаемым и имеющим за собой последнее слово. А тут такое. Он не хотел делить её ни с кем, а также отлично понимал, что если она закончит свой ВУЗ, то она не будет той, которая зависит от него, она будет той, которая зависит от себя. С ним же она будет до тех пор, пока он просто банально не надоест. Найти же другого, он думал, для неё не составит огромного труда. Ведь если она с такой лёгкостью рассталась с Виктором, не убоявшись его бойцовского гнева, то, что в противовес сможет поставить ей он, когда она станет независимой. Он гнал эти мысли, но они возвращались и несли с собой ещё больший ком переживаний. Ещё одно он знал точно, что в В её отпускать никак нельзя. Тем более, одну. Мало того, что это непредвиденные расходы, так там ещё и Виктор, сдающий диплом, а он уж, Ха был просто в этом уверен, не упустит возможности её вернуть. Ведь побеждает тот, кто ближе, об этом он знал тоже. А так не хотелось потерять такое приобретение, едва заимев его. Ещё его смущало то, что под её напором, он всё же обещал ей помочь в её проблеме. Но как сделать так, чтоб и её туда не пустить, и самому «фейсом» в грязь не бахнуться, и чтоб проблема не разрешалась как можно дольше. В конце концов, кое-какое решение он всё же нашёл. Он не был уверен, что оно самое правильное, но оно было решением. Хоть каким-нибудь решением.

На следующий день Харитон позвонил Лерке с работы, и сказал, что подключил в В людей, которые сходят в её ВГУ и узнают, что там и как, и что всё это произойдёт в ближайшие два дня. Лерку хотя и не совсем устроило такое положение вещей, она их приняла. Она всё ещё была влюблена в Харитона.